Позиция

ГС - Вам бы и не удалось свести нас вместе, встретимся мы с Е.Егеревой совсем в другом месте, в суде. Не вижу причин, чтобы с ней встречаться еще в каких-то местах, учитывая, что она продолжает клеветать на меня и теперь, когда органы дознания, прокуратура и следствие уже признали ее обвиняемой в этом преступлении, а меня - потерпевшей. Ну, это ее дело, у каждого своя тактика поведения. Если позволите, я выскажу свою реакцию на тот текст, который я получила, на распечатку выступления Е.Егеревой, ее адвоката. Я была тогда в командировке в Тамбове, но повторяю, в эфире вам вряд ли удалось бы нас вместе свести после всего, что Егерева сотворила. Действительно, осенью прошлого года Е.Егерева, студентка журфака, как она мне представилась, опубликовала в "Московском комсомольце" статью, из которой следует, что я занималась преступной деятельностью. Конкретно - использовала служебное положение в качестве депутата союзного и российского парламента, и советника президента российского в то время, и брала взятки в особо крупных размерах. Если прокуратура поверила бы тому, что написала Е.Егерева, то она должна была бы давно возбудить против меня уголовное дело. Прокуратура поступила иначе. Не удовлетворившись распространением этой клеветы 4-миллионным тиражом в "Московском комсомольце", Е.Егерева накануне публикации выступила также, появилась на экране НТВ, там есть такая специальная рубрика, "В печать", с обвинениями в мой адрес и с рекламой своей статьи, которая выходила на завтра. Эфир НТВ был ей для этого предоставлен, также как прежде были предоставлены страницы "Московского комсомольца". Это прозвучало с экрана уже на всю страну, не только для москвичей, но и для моих избирателей, которые живут в С.-Петербурге. Я получила много писем избирателей. В них было недоумение, разочарование, горечь, сомнения, ругань, - все, что угодно. Письма эти фигурируют сейчас в деле, и они продолжают поступать, поскольку Е.Егерева продолжает свою активную, разоблачительную в кавычках, деятельность. Затем, через некоторое время телевизионный канал ТВ-6, в передаче "Акулы политпера", устами журналистки "Радио России", опять пересказал вот эти ложные обвинения в моей адрес, дважды передача была повторена, и опять на всю страну, включая и мой избирательный округ, и опять волна писем, запросов от моих избирателей. Защищаясь от этой клеветы, я была вынуждена обратиться в правоохранительные органы. Органы дознания и следствия признали меня, как я уже сказала, потерпевшей, а журналистку Е.Егереву - обвиняемой в клевете. "Эхо Москвы" 17 июня, неделю назад, пригласило Е.Егереву и ее адвоката, В.Шафиро в эфир, чтобы дать им еще раз возможность повторить обвинения. Они еще раз получили эфир и еще раз озвучили свою клевету в мой адрес на многомиллионную московскую аудиторию. Более того, Егерева добавила кое-что по сравнению с ее первоначальными обвинениями - она заявила, что я угрожаю якобы ее свидетелям. А адвокат Шафиро выступил вообще в странной и непонятной для меня роли - не то обвинителя, не то свидетеля по делу. Я не специалист в вопросах юриспруденции, но мне кажется, что адвокату не подобает не подтвержденные в суде, не опровергнутые и не доказанные сведения распространять через радиоэфир. Я думаю, что это способ внесудебного давления на общественное мнение и на судей, потому что дело уже передано в суд, расследование давно завершено, прокуратура Москвы подписала обвинительное заключение. Дело находится в суде и, повторяю, адвокат, по-моему, нарушает здесь не просто общечеловеческую этику, но и профессиональную этику. Я понимаю, что адвокат должен защищать своих подзащитных, но он сравнил свою подопечную с журналисткой Ларисой Юдиной, погибшей в Калмыкии, - вот, мол, там убивают журналистов, а здесь сажают на скамью подсудимых. Сравнение сильное, прямо скажем. Я, вообще говоря, угрожать никаким свидетелям Е.Егеревой не могу, потому что я не знаю, кто они. Более того, это могут быть только лжесвидетели, потому что нельзя свидетельствовать о том, чего не было, о фактах, которые не имели места в действительности. И имен, фамилий, телефонов и адресов этих лжесвидетелей я не знаю. Возможно, я их узнаю в зале суда, но пока угрожать я им, даже если бы имела такое желание, а я его не имею, не имею физической возможности. Повторяю, все это вместе мне представляется попыткой грубого давления на суд, и я не буду следовать примеру Елены Егеревой и ее адвокату, поэтому сути дела я далее касаться не хочу. Может быть я отвечу на какие-то ваши вопросы, но только в тех пределах, какие сочту нужным, потому что, повторяю, мы встретимся в суде, и я на суд давить не хочу. Я бы хотела поговорить сегодня немножко на другую тему, может быть, это будет интересно и для вас - о позициях средств массовой информации в этом деле и вообще, в нашей современной жизни. Я не говорю про газеты типа "Завтра" или "Советская Россия", или "Правда". Они клевещут часто, мне приходилось выигрывать у газеты "Правда" даже в 1990 году по иск о защите чести и достоинства, я выиграла судебный иск, и это было тогда большой редкостью - демократия отнюдь не победила тогда. Я не склонна к сутяжной деятельности, у меня нет на это лишнего времени, но я вынуждена защищаться, потому что у меня есть избиратели, которые слушают эту клевету, и если бы я смолчала, они могли бы счесть, что она имеет под собой основания. Я хотела бы напомнить всем нашим журналистам, что им в руки дано очень острое оружие - перо. И это оружие способно ранить, способно убить человека, даже физически убить человека. Моя мать, в частности, имела сердечный приступ после всего этого. В особенности это перо способно убить политика в его политическом качестве, и поэтому политики иногда вынуждены обороняться. Еще о нравственности - мы, демократы "первой волны", включая и меня, стояли у истоков свободной прессы, стояли у истоков борьбы за закон о средствах массовой информации. Он был принят именно нашим Верховным Советом, горбачевским, тем еще первым, где была Межрегиональная депутатская группа. Мы принимали это не потому, что ждали каких-то благ для себя, разумеется, - свобода слова есть свобода слова для всех, в том числе и для наших врагов, и они ею широко пользуются - достаточно посмотреть, как распространилась фашистская пресса сегодня в стране. Мы всегда были с теми средствами массовой информации, которые сегодня, я не побоюсь этого слова, вступили в какую-то травлю, даже против меня. Во время убийства Димы Холодова мы были вместе с "Московским комсомольцем", мы хоронили его вместе, были на митинге. С вами, "Эхо Москвы", мы были во время всех путчей, литовского путча и так далее. Известна еще со времен Великой французской революции фраза: "Революция пожирает своих детей". Наверное, это закономерно. Хотелось бы, чтобы революции не пожирали свои институты, порожденные этими революциями, в частности, институт свободы слова. Вероятно дети, которые шли в революцию, включая и нас, демократов "первой волны", должны были это знать и на это рассчитывать - никаких особых благ для себя от нашей даже мирной революции, мы не ждали. Но мы хотели бы, чтобы институты, которые утвердились в обществе в результате нашей мирной революции, такие как свобода выборов, парламентаризм, свобода слова, свобода печати - чтобы эти институты не были также поглощены в последующую эпоху. Собственно, за это я сейчас и выступаю, не только за свою честь и достоинство, я поэтому подала в суд и правоохранительные органы. И что меня беспокоит еще, что часто журналисты, сконцентрировавшись на самих себе сегодня, заняты своими корпоративными интересами.

ГС - Я уже не говорю о том, что они часто рассматривают себя как ньюс-мейкеры, они берут друг у друга интервью. Не у тех, кто делает новости, а у тех, кто их освещает. И часто даже приятно на них смотреть - это милые люди, когда мы видим Светлану Сорокину на экране телевидения, мне тоже интересно узнать, что она скажет. Хотя на Западе это совершенно немыслимо - чтобы Ларри Кинг был в роли интервьюируемого.

ГС - Разумеется. Я не возражаю, давайте только не будем этим увлекаться очень. Давайте посмотрим два сценария - допустим, я выигрываю суд и какое-то наказание, я не знаю, что положено по уголовному кодексу, Егерева получает штраф или что-то за свою клевету. Представляю себе, как все средства массовой информации просто из корпоративного духа кинутся защищать свою коллегу, - какая кровожадная эта Старовойтова, о чем уже написала в том же МК Юлия Калинина пару дней назад совершенно, правда, по другому поводу, хотя тоже опять приписав мне то, чего я не делала и не говорила. То есть будет защищаться не истина, а просто человек из своего клана, независимо от того, несет он истину, клевету или что-то еще. Представим, что я проиграла суд, а выиграть дело по клевете не легко, между прочим, прецедентов практически нет.

ГС - Нет, определение есть, но там содержится заведомый умысле, а умысел он ведь в голове, а голову не препарируешь, не увидишь. И вот если я проиграю - я представляю радость всего журналистского корпуса, который опять скажет - вот она хотела, но у нее не получилось. Вот против этого я хотела бы просто предостеречь журналистов - давайте думать не только о своих корпоративных интересах, вы служите не самим себе, а служите обществу. Позвольте на этой патетической ноте мой монолог закончить и ответить на ваши вопросы.

ГС - Нет, я просто назвала, сколько раз за это время она была в эфире, гораздо больше, чем я, политик, между прочим, который пострадал.

ГС - Обращалась, мне дали 30-40 секунд ей ответить. Они даже сами предложили мне, как и вы, чувствуя неловкость этой ситуации. Но это уже, знаете, "то ли ты украл, то ли у тебя украли", но в какой-то краже ты замешан, это уже ситуацию мало меняет.

СГ - Поэтому я к вам и не предъявляю претензий, как и к МК, хотя к МК вообще можно было бы - они и в прямом эфире работали.

СГ - Нет, не опровержение, а просто мою маленькую реплику. Я не видела их опровержения, они даже ни разу не извинились передо мной. Они два маленьких абзаца моей реплики, но сам МК, повторяю, ни разу не опроверг этого и даже не извинился передо мной.

ГС - Мне кажется, что она пришла оказать несудебное влияние на правоохранительные органы.

ГС - Спасибо большое, что вы мне верите.

ГС - Спасибо вам большое. Хорошо бы, если бы все мои избиратели были на такой же позиции. Но, к сожалению, я получаю и другие письма.

ГС - Это длинный разговор, и я боюсь, что у нас на него нет времени. Относилась я к нему сложно, но он был моим коллегой по Межрегиональной депутатской группе. Идеальных людей у нас нет, а он довольно долго руководил крупным городом страны, может быть, у него были мелкие недочеты в работе, но в целом, кстати, ему не предъявлены никакие обвинения и ничего не доказано. Он выступает свидетелем по делу, по которому многие другие, и нынешний глава города, выступают свидетелями. И я следую презумпции невиновности в отношении А.Собчака и считаю, что он очень многое мог бы сделать для страны, а его вынудили фактически страну покинуть и ждать, когда ситуация нормализуется. Я надеюсь, что он вернется, и в 1999 году будет участвовать в выборах в Государственную думу и сам сможет ответить на все вопросы.

ГС - У меня нет такого впечатления.

ГС - Договориться мирным путем? Давайте себе представим. В начале нашей беседы я перечислила, сколько десятков миллионов людей, вероятно, потенциальная аудитория Елены Егеревой. Я готова с ней примириться и прийти к консенсусу, если из голов, из мозгов и из сознания этих десятков миллионов людей она в состоянии вычистить свою клевету. А иначе - каким образом я пойду на следующие выборы и какова будет моя политическая судьба? То есть если у нее есть такой метод - сделать ситуацию обратимой, то я, конечно, готова к консенсусу.

ГС - Да, чем бы ни кончилось, я вам все честно расскажу.