Позиция

Чем был уходящий 1991 год для последней в мире империи, занимавшей 1/6 часть всей земной суши? Возможен ли ее бескровный распад, или горький опыт Югославии может повториться в бывшем СССР - ядерной державе? Что означает крах коммунизма в России для остального мира, для Востока и Запада, для Европы и Америки? Наконец, что ждет любимца западной публики, столь непопулярного у себя на родине, но во всех случаях главного человека десятилетия - Михаила Горбачева? Человека, допустившего разрушение стены между Востоком и Западом?

Эти вопросы тревожат сегодня всех. Они напомнили о себе даже в безмятежный день Cristmas'a, когда единственной новостью, переданной по западному телевидению, была прощальная речь М.Горбачева - более не Президента могучей сверхдержавы - и спуск алого советского флага с Кремлевской резиденции. Флага цвета крови, под которым Советский Союз боролся за торжество коммунизма во всем мире более 70 лет.

Вспомним еще раз главные политические события прошедшего года в бывшем СССР. Их неизбежная логика привела нас к нынешнему результату. 1991-й год начался, на мой взгляд, не 1 января, а в конце декабря 1990 года, когда Э.Шеварднадзе поразил весь мир своим грозным предсказанием грядущей диктатуры. Он сделал свое заявление на 4-м, предпоследнем Съезде народных депутатов СССР, где он потребовал для себя чрезвычайных полномочий (и получил их), где, вопреки сопротивлению депутатов, заставил Съезд со второй попытки голосования избрать вице-президентом лидера фракции коммунистов Г.Янаева, своего будущего предателя. Судя по всему, Э.Шеварднадзе уже знал тогда о готовящемся в столице Литвы Вильнюсе путче, ставящем своей целью возвращение республики, объявившей себя независимой, в лоно империи. Вероятно, он подозревал и причастность к заговору военных и коммунистов, потерявших власть в республике в результате свободных выборов, Президента СССР, остающегося генеральным секретарем Центрального Комитета КПСС.

Анонимный "Комитет национального спасения" призвал спецгруппу войск КГБ "Альфа" для вооруженного захвата телецентра и парламента Литовской республики. Чувствуя угрозу кровопролития, парламентская оппозиция Верховного Совета СССР потребовала направить в Вильнюс из Москвы 12-го января полномочную делегацию, в которую вошли главы парламентов Армении, Белоруссии (Л.Тер-Петросян и Н.Дементей), представитель Совета Национальностей от Украины Б.Олейник и другие.

Делегация получила инструкции у М.Горбачева и направилась в аэропорт. Но мало кто знает об одной подробности этой миссии. Белорус Н.Дементей тогда задержался по просьбе М.Горбачева в его кабинете. А часом позже, уже в аэропорту, убедил своих коллег вылетать нас в Вильнюс, а в свою столицу - Минск, чтобы оттуда утром выехать в Литву. Предлогом служила необходимость передачи каких-то документов в канцелярию парламента Белоруссии Н.Дементеем. В эту ночь в Вильнюсе и были убиты 14 человек.

На следующее утро, узнав о трагедии, жители Москвы и других крупных городов вышли на стихийный митинг протеста под литовскими трехцветными флагами. (Ткань этих трех цветов - красного, зеленого и желтого - была раскуплена в столице СССР еще раньше, когда проводились демонстрации солидарности с борьбой Прибалтики за независимость). Во главе колонны шли депутаты от оппозиции, хотя не они собрали на площадь в тот день москвичей. Люди вышли сами, скандируя:"Свободу Литве!" Они зажгли траурные свечи у представительства Литвы в Москве. Через неделю, после попытки аналогичного переворота в Риге, на улицы Москвы вышло уже около миллиона человек. Манифестации прошли в Петербурге - на Дворцовой площади, в Свердловске (Екатеринбурге) и других городах. Над головами людей плыли лозунги: "Руки прочь от Прибалтики!", "Диктатура не пройдет!", "Сегодня - Литва, завтра – Россия?" Все чувствовали, что последний лозунг был пророческим, что путч в Прибалтике - это репетиция главного действия драмы.

Верховный Совет СССР посвятил специальное заседание событиям в Прибалтике. Министр внутренних дел Б.Пуго (застрелившийся после августовского путча), министр обороны Д.Язов оправдывали действия военных и были поддержаны М.Горбачевым, который, обижаясь на резкую оценку событий прессой (в частности, газетой "Московские новости"), потребовал приостановить действие закона о свободе печати на трудный переходный период. Депутаты-журналисты А.Згерская, Ю.Карякин и другие напомнили, что этот закон большевики однажды уже приостанавливали - тоже временно в 1918 году, и, как оказалось, на 72 года. Свобода прессы, ставшая возможной благодаря М.Горбачеву и его политике гласности, на этот раз была вынуждена защищаться от самого М.Горбачева.

Однако мрачное предчувствие усиления влияния консерваторов не покидало общество. Мы, депутаты от демократической оппозиции, противостоящей КПСС, устали в те дни отвечать на вопросы западных журналистов: так все-таки знал Горбачев заранее о Вильнюсе или не знал? Нам и самим было тяжело и больно расставаться со своими иллюзиями.

В эти недели, в феврале, заканчивалась война в Персидском заливе. Мы радовались вместе со всем цивилизованным миром торжеству справедливости. Но многие сторонники старой военной доктрины СССР воспринимали поражение своего "старого друга" Саддама Хусейна как поражение советского оружия. Им и до сих пор не хочется менять компанию своих друзей в Ближневосточном регионе - как и компанию своих традиционных врагов. Сторонники русского нацизма из общества "Память" предлагали даже послать своих добровольцев повоевать на стороне Ирака. Сочувствовали С.Хусейну и некоторые жители мусульманских республик Советского Союза. Победа стран трансатлантического блока (и, прежде всего, США) вместе со стремлением наиболее западных республик СССР выйти из-под военно-коммунистического господства центра стали чувствительными ударами по имперским амбициям.

В парламенте страны под заботливым руководством его главы А.Лукьянова стала усиливаться группа депутатов "Союз", представляющая интересы военных и сторонников коммунистических догм в республиках - то есть, главным образом, интересы русских меньшинств. Эти люди хватаются за спасительную соломинку прежней идеологии, надеясь изменить тем самым свою судьбу - судьбу эмигрантов, поневоле оказавшихся заложниками империи. (Напомню, что за пределами России, в границах бывшего СССР, проживает 25 миллионов русских.) Группа "Союз" поддержала идею А.Лукьянова о проведении всесоюзного референдума по вопросу о сохранении целостности прежнего Союза и социалистического строя в нем. С точки зрения норм поведения социологических опросов формулировка вопроса была некорректной - чересчур тенденциозной. Нарушены были и правила составления списков участников референдума - так, литовцы в Литве не были в них включены, хотя предполагалось, что результаты опроса должны распространяться и на них. Еще до голосования было ясно, что референдум 17 марта, обошедшийся налогоплательщикам в 110 миллионов рублей, преследует единственную цель - легитимацию любых методов сохранения империи, в том числе и насильственных - как бы "от имени народа". Поэтому движение "Демократическая Россия" и его фракция в парламенте России призвали своих избирателей бойкотировать референдум либо сказать "нет".

В обеих столицах, в Москве и Петербурге, так и получилось - лишь половина из пришедших голосовать (в основном старики, ветераны) ответила на вопрос положительно. В Свердловске (столице Урала) и Киеве - столице Украины доля положительных ответов была еще меньше; на Западной Украине - около 20% и т.д.

Шесть наиболее западных географически христианских республик (Эстония, Латвия, Литва, Молдова, Грузия, Армения) решениями своих парламентов отказались от участия в референдуме. Две крупнейшие (после России) - Украина и Казахстан предложили свои формулировки вопроса, допускающие соединение в обновленный союз суверенных независимых государств. Ответы жителей этих республик были некорректно просуммированы с общими итогами голосования по всей распадающейся империи. В результате этих манипуляций все-таки 58% от лиц, включенных в списки для голосования, сказало прежнему социалистическому союзу "да", но последующее принятие республиками декларацией о суверенитете полностью дезавуировало этот дорогостоящий фиктивной результат.

Именно в эти мартовские дни, на фоне политической депрессии и даже отчаяния демократов, на фоне ожидаемой (и состоявшейся в апреле) акции премьер-министра В.Павлова по обмену денежных купюр, вызвавшей панику среди населения, Борис Ельцин решил перейти в наступление. Он собрал представителей демократической общественности в Московском доме кино и заявил, что демократам пора объединиться и показать свою решимость бороться с наступлением реакции. Он бросил открытый вызов консерваторам, окружившим в то время М.Горбачева плотной стенкой.

Народ давно ждал этого призыва, и участники собрания стоя аплодировали главе российского парламента. Затем он с трудом добился возможности выступить в прямом эфире по телевидению и повторил свой призыв на всю страну. Упрекая М.Горбачева в нерешительности и потворстве реакционерам, он потребовал уже тогда, в марте - его отставки. Противостояние сил в стране углубилось.

Российский парламент сумел воспользоваться мартовским референдумом, решив одновременно провести на территории России референдум о введении поста российского президента, избираемого всем народом.

Народы России проголосовали за введение этого института, но коммунистическая фракция российского парламента потребовала созыва чрезвычайного съезда депутатов России, намереваясь переизбрать Ельцина, сместить его с поста главы парламента и вывести из игры на предстоящих президентских выборах. Съезд был назначен на 28 марта, но встревоженные избиратели заранее стали собираться на митинги в поддержку Б.Ельцина. Москва бурлила.

Три десятка высокопоставленных партийных функционеров и работников КГБ, депутатов от Российской Федерации, обратились к Президенту СССР М.Горбачеву с просьбой защитить их, инициаторов съезда, от возможных оскорблений со стороны тех, кто пикетировал подходы к Кремлю под лозунгами: "КПСС на свалку истории!" и "Лапы прочь от Б.Ельцина!"

И вот Москва, вслед за Прибалтийскими и Закавказскими столицами, увидела танки и автоматчиков на своих улицах. Открытая конфронтация имперского центра с демократическим движением в России грозила перейти в военное противостояние. Впервые возник ясно очерченный призрак гражданской войны, войны государства против своего народа - и с тех пор, с 28 марта, он нас не покидал.

Главные площади и улицы Москвы были перегорожены войсками и боевой техникой. Устрашающе выглядели щиты, дубинки и бронежилеты спецназа, специально обученные собаки, конная милиция.

Но народ больше не боялся. После Сталина уже выросло два "непоротых поколения", а за шесть лет эпохи Горбачева люди научились открыто выражать свои политические требования. Москва и Петербург вышли на улицы, скандируя: “Сво-бо-да!” Ибо свобода - это такой предмет, которого нельзя дать народу немножко. Испробовав ее вкус, народ жаждет свободы все больше и больше. В этот день стало ясно многим, что Россия - не метрополия могучей империи, а сама - одна из колоний тоталитарного режима. И, как и другие, тоже нуждается в деколонизации.

Московская и петербургская делегации съезда отказались заседать в кремлевском дворце под военным давлением. Они направили к Горбачеву делегацию с требованием вывода войск из столицы. Они предложили каждому из тридцати партийных депутатов, которые боятся своих избирателей, выделить по персональному танку, а остальные убрать. Они (то есть мы) вышли на ощетинившиеся оружием улицы Москвы, чтобы быть вместе со своим народом и дать ему хотя бы слабую защиту своего депутатского иммунитета, а главное - поддержать дух людей и уберечь их от отчаяния и возможных эксцессов.

Столкновений удалось избежать. К вечеру войска были выведены из столицы империи, переживающей свои последние недели. Битвы не было, но горожане знали, что победили они, а не тупая военная сила.

Однажды подобная ситуация уже была в российской истории. В 1480 году, через сто лет после знаменитой Куликовской битвы, русские князья решили дать бой татаро-монгольским ханам, уже 250 лет оккупировавшим российские земли. Оба войска вышли к подмосковной речке Угре и стояли друг против друга шесть дней. На седьмой утром русские воины увидели, что противник ушел, не вступив в бой. Но после “Великого стояния на реке Угре” ордынское иго на Руси пало.

Так и господство тоталитаризма, оно пало на Руси в эти мартовские дни, а послепутчевая ситуация закрепила эту победу.

М.Горбачев не появился в своей ложе во время российского съезда депутатов. Но он и не санкционировал кровопролития в Москве. Впрочем, избиратели все равно были сердиты на него за демонстрацию силы. Ведь именно он призвал их построить новое демократическое общество, основанное на свободном выборе, а не на силе. Требование его отставки продолжало звучать с трибун, хотя и Б.Ельцин подвергся на съезде агрессивной атаке со стороны партократов.

Находившийся в Москве английский советолог профессор Т.Шанин сердито бросил одному из сторонников отставки М.Гобрачева: "Он никогда не пустит большой крови, и вот за это вы так ненавидите его!" Это горький упрек рабской психологии, но навряд ли справедливо адресовать его сегодняшней России.

По-видимому, М.Горбачев вынес свои уроки из мартовских событий. В апреле я впервые с удивлением услышала от А.Яковлева, советника Президента, что новый союзный договор, вероятно, следует рассчитывать лишь на 9 республик-участниц. Именно тогда начались переговоры М.Горбачева с лидерами республик в его подмосковной резиденции Ново-Огарево и возникла формула "9+1". Значит, у Президента хватило реализма не удерживать силой 6 республик, не поддержавших референдум 17 марта. Но иного мнения придерживались депутаты СССР из группы "Союз", а вскоре в одной из газет ("Комсомольской правде") был опубликован намек главы парламента А.Лукьянова, друга Президента со студенческих времен, - намек на расхождение их позиций.

Вероятно, сеть будущего августовского заговора тогда уже плелась. Группа "Союз" начала в апреле сбор подписей под требованием созыва чрезвычайного съезда народных депутатов СССР с целью смещения с поста Президента М.Горбачева (ведь за год до того он был избран этим же съездом, не решившись на риск всенародных выборов). Зная об усилении активности экстремистских сил в армии и верхушке КПСС, демократические фракции российского парламента сделали заявление о том, что в этих условиях они не поддерживают идею отставки М.Горбачева, хотя и имеют претензии к некоторым его политическим шагам. Идея созыва этого съезда провалилась.

/…/

Одна из главных ошибок Президента СССР - опаздывание, отставание от событий. Даже после августовского путча он начал свое выступление в российском парламенте с утверждением о своей верности так называемому "социалистическому выбору" народа, который народ давно отверг. Только после путча он ушел с поста генерального секретаря ЦК КПСС, но так и не покинул рядов этой партии, оставаясь в ней до того дня, когда Б.Ельцин просто запретил деятельность КПСС.

На днях М.Горбачев, беседуя со мной в своем кремлевском кабинете без свидетелей, сказал: "Вы часто упрекали меня за то, что я остаюсь главой партии. Но ведь это была не партия, а единственная реальная государственная структура. Как я мог ее оставить?" - "Это мы понимали", - ответила я, имея в виду лидеров оппозиции. - Но почему вы не избавились от этой банды "соратников", не опирались на демократическое движение?" - "А разве я мог это сделать? Как я мог от них избавиться?" - ответил Президент. И мне было искренне жаль его, первого и последнего в истории Президента СССР.

Первый Указ Президента России Б.Ельцина относился к развитию образования в России. Это - забота о будущем. Второй - о ликвидации структур КПСС на предприятиях и в государственных учреждениях (как и ячеек всех других, пока слабых партий). Это - освобождение от прошлого.

А М.Горбачев в эти же летние июльские дни, потерпел первое свое внешнеполитическое поражение в Лондоне, на встрече "большой семерки". Во-первых, он не рискнул предложить главам государств заготовленных планов серьезной совместной конверсии важнейших советских военных заводов - вероятно, опасаясь нападок военно-промышленного комплекса у себя дома. Во-вторых, не получил необходимых кредитов, которые еще могли бы на время продлить агонию центральных имперских структур в их прежнем виде. Запад к тому времени внимательно следил за развитием государственности республик, а Президент США уже заложил традиции встреч при посещении Москвы не только с М.Горбачевым, но также с лидерами Армении, Казахстана, России, Украины.

Разочарование консерваторов, надеявшихся на более активные действия М.Горбачева против избрания Б.Ельцина и в защиту КПСС и военно-промышленного комплекса, вскоре проявилось в их парламентских выступлениях.

Премьер-министр В.Павлов потребовал для исполнительной власти чрезвычайных полномочий. Его поддержали шеф КГБ В.Крючков, маршал Д.Язов, депутат группы "Союз", встревоженные тем, что происходило в Ново-Огарево. Неспособные принять новые исторические реальности, они не допустили мысли о независимости Прибалтийских республик даже после январских кровавых путчей.

В начале августа был обнародован проект нового союзного договора - по сути дела, договора о конфедерации неопределенного количества республик. Документ, лишенный каких-либо идеологических установок, внепартийный.

И тогда, поняв, что М.Горбачев не пойдет с ними, как это было в январе в Вильнюсе, хунта решилась.

Оппозиционные депутаты были взяты под постоянное наблюдение КГБ; наши телефоны круглосуточно прослушивались. Был разработан план изоляции М.Горбачева, ареста (а возможно - уничтожения) Б.Ельцина и лидеров "Демократической России". 19 августа, утром, мы узнали о путче. Читатели много знают об этих драматических днях новой российской истории, когда события были спрессованы во времени. Но многое мы еще узнаем в будущем об участии в событиях разных людей. Например, Западный мир, кажется, не знает еще, что в день неудачного штурма Белого дома в Москве Б.Ельцин поручил г-же М.Тэтчер (через меня) сформировать международную комиссию из известных врачей, чтобы потребовать обследования здоровья М.Горбачева, которого его друзья-предатели объявили больным, и никто не мог тогда гарантировать, что он еще жив... Г-жа Тэтчер активно взялась за дело, но ее "пациент" быстро поправился. Пожалуй, никогда за всю свою политическую карьеру Горбачев не был так популярен у себя в стране, как в эти три августовских дня. Собравшиеся на площади у Белого Дома в Москве и в Петербурге люди криками восторга встречали известия о том, что он жив и охрана осталась ему верна. Люди ждали его до поздней ночи, узнав, что самолет прибывает из Крыма в Москву. Но никакой внутренний голос не подсказал Президенту, что необходимо прийти к этим людям, несмотря на усталость, и просто сказать им "спасибо". Этого могло бы оказаться достаточным для другого политического будущего М.Горбачева, за которым в те дни народ опять, как в 1987 году, готов был идти.

Судьба Горбачева тогда еще имела шансы на иное продолжение, но судьба империи была предрешена. Сразу после путча Украина объявила о своей независимости (1 декабря референдум подтвердил это решение парламента). Выход крупнейшей славянской республики, чья столица - Киев - была в древности также и столицей Древней Руси, поставил под сомнение целесообразность подписания нового союзного договора, в котором, кроме России и Белоруссии, оставались бы только бедные мусульманские республики. Такая конфедерация самой географией ориентировала бы Россию на азиатский мир, тогда как менталитет русского народа по преимуществу европейский. И сама Европа почувствовала это после политики гласности и перестройки, после победы демократии над путчистами.

Доживающий последние дни имперский центр, даже с изменившимся после путча М.Горбачевым, больше не мог быть притягательным для республик, почувствовавших возможность возвращения собственной независимой государственности для своих народов. А народы и государства, входившие в состав бывшего СССР, отличались друг от друга не менее, чем, например, народы и государства Норвегии и Пакистана.

Поэтому новый, еще более факультативный проект союзного договора, предложенный М.Горбачевым для парафирования в ноябре, был попросту не замечен республиками.

В конце ноября, за неделю до украинского референдума о независимости, меня пригласил к себе в качестве своего советника по вопросам межнациональных отношений Б.Ельцин. Он поинтересовался прогнозом голосования на Украине, а затем сказал, что задумал через неделю после объявления Украины независимой и избрания Президента Л.Кравчука организовать в Минске встречи глав славянских государств. Мы обсудили эту идею, и я еще раз убедилась в политическом таланте Б.Ельцина - человека, сумевшего впервые в советской истории вернуться из политического небытия к вершинам власти. Пожалуй, это был единственный шанс сохранить разрушаемые связи и создать ядро нового содружества на еще дымящихся руинах империи. От предложения не смогла бы отказаться и Украина - ведь Россия сразу признала ее независимость и неприкосновенность границ, вопреки неосмотрительным заявлениям некоторых политиков сразу после путча, когда отделение столь близкой нам Украины было воспринято болезненно и ревниво.

Новая, демократическая Россия добровольно отказалась от роли "старшего брата" в семье народов и признала суверенитет и других республик. Во время последовавшей за Минском алма-атинской встречи были заложены основы новой коллективной безопасности четырех ядерных республик бывшего Союза. Но Президент Горбачев не был приглашен ни в Минск, ни в Алма-Ату. Для него просто не осталось должности в новом содружестве государств. Последний (пятый) съезд народных депутатов СССР, которым еще руководил М.Горбачев, обеспечил главную передачу власти в парламенты республик. Впервые в конце этого осеннего съезда не был исполнен гимн Советского Союза. Съезд просто объявили закрытым. Один из членов первой в советской истории парламентской оппозиции, основанной академиком Андреем Сахаровым, через микрофон пригласил членов этой группы (межрегиональной группы депутатов) подойти к президиуму и сфотографироваться на память. Приблизившись, я заметила, что М.Горбачев собирает со стола бумаги в папку перед уходом. И, неожиданно для себя, я пригласила его сфотографироваться вместе с нами, его оппонентами. Депутаты поддержали меня, и он, немного растерянный, встал среди нас. Все аккредитованные журналисты нацелили на нашу группу свои объективы - и М.Горбачев остался в истории вместе с собственной оппозицией, стремящейся к тем же целям, что и он, но более нетерпеливой и торопливой.

Оппозиция получила в наследство разрушенную экономику и нерешенные национальные проблемы, тихий саботаж скрытых коммунистов и недоверие Запада, верного в своей любви к Президенту СССР. Оппозиция стала властью, и ей предстоят серьезные испытания. Б.Ельцин получил огромную голодную страну, которая вся - от Кенигсберга до Камчатки - хотела бы считаться Европой и даже войти в НАТО. В последние недели ушедшего года гниение и стагнация коммунистической империи сменились ее цивилизованным демонтажом. Началось строительство чего-то подобного британскому commonvelth - правда, без британцев.

Однажды я услышала от Жака Аттали изобретенный им афоризм: главный итог истории - это география. География России изменилась в соответствии с горькими итогами ее истории. Но последний год последней империи доказывает нам, что профессор О.Фукуяма, обещавший нам окончание истории, был не прав. Мы чувствуем дыхание истории каждый день и ждем ее продолжения в следующем году.