(Зоя Соловьева — аспирантка Европейского университета в Санкт-Петербурге, факультет политических наук и социологии. Ее работа “Свободные БОМЖи свободной страны” получила первую премию на Втором конкурсе молодых ученых памяти Г. В. Старовойтовой).

“Лицо без определенного места жительства” — термин, перешедший из милицейских протоколов советской эпохи в повседневный язык граждан новой, свободной России.

Бывшие заключенные; выпускники детских домов, не обеспеченные жильем; беженцы; люди, потерявшие жилье в результате обмана или сознательно продавшие квартиру и не нашедшие нового жилья; утратившие прописку по различным причинам, но живущие в удовлетворительных условиях у своих друзей или родственников; оказавшиеся на улице в связи с конфликтом в семье, — все они попадают в одну категорию “БОМЖ”, но немногие получают шанс из нее выйти. Способ, который государство и его граждане выбирают для решения проблемы бездомности, может служить важным индикатором экономических и политических изменений, происходящих в стране, и их соответствия декларациям о демократизации и либерализации общества.

Целью этой статьи является рассмотрение различных аспектов нарушения прав бездомных в России: дискриминация в законодательстве, публичном дискурсе и повседневной жизни. Материалом для нее стали законодательные акты Российской Федерации, публикации благотворительных организаций, оказывающих помощь бездомным, а также результаты полевого исследования, проведенного автором в общественной благотворительной организации Санкт-Петербурга “Ночлежка” в 1999-2000 гг.

Одним из важнейших прав человека является право на свободу передвижения и выбор места пребывания и места жительства. Это право гарантировано основными международными документами в области прав человека, в подписании которых участвовала Россия. В частности, статья 13 Всеобщей декларации прав человека 1948 года (право на свободу передвижения также гарантируется ст. 2 Протокола № 4 к Европейской конвенции о правах человека, ст. 12 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г.) гласит:

“1. Каждый человек имеет право свободно передвигаться и выбирать себе место жительства в пределах каждого государства.

2. Каждый человек имеет право покидать любую страну, включая свою собственную, и возвращаться в свою страну” (Всеобщая декларация прав человека. Санкт-Петербург: На Дне, 1999. С. 13-14).

Статья 27 Конституции РФ также гарантирует право каждого, кто законно находится на территории Российской Федерации, свободно передвигаться, выбирать место пребывания и место жительства. Впервые это право было закреплено в новой Конституции 1993 г. новой, либеральной России.

Закон 1993 г. “О праве граждан РФ на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации”, впервые в российской законодательной практике установивший уведомительный, а не разрешительный порядок выбора места жительства, содержит важное положение, согласно которому “регистрация или отсутствие таковой не могут служить основанием ограничения или условием реализации прав и свобод граждан, предусмотренных Конституцией РФ, законами РФ, Конституциями и законами республик в составе РФ” (Конституция Российской Федерации: Проблемный комментарий. Москва: Центр конституционных исследований Московского общественного научного фонда, 1997. С. 162).

.

Однако этот закон систематически нарушается. Жертвами нарушений становятся как лица без определенного места жительства, не имеющие прописки или вида на жительство в России (в том числе беженцы, бывшие жители союзных республик, которые по разным причинам не имеют российского гражданства), так и фактические бездомные, большая часть которых не имеет документов, удостоверяющих личность и наличие регистрации.

Начало бесплатной приватизации жилья и отсутствие реальной защиты прав новоиспеченных собственников; стремительный рост доли населения, находящегося за чертой бедности, и одновременно появление риэлтеров, готовых “увеличить” благосостояние малоимущих граждан в обмен на жилплощадь; а также образование новых независимых государств, a с ними и потоков беженцев и экономических иммигрантов, не имеющих российского гражданства и перспектив его получения, — все это привело к беспрецедентному росту численности бездомных. Неэффективная система государственного социального обеспечения и резкое сокращение объемов строительства государственного жилья в рыночных условиях лишают бездомных шансов на социальную реабилитацию и реинтеграцию в общество, из которого они оказались исключены.

Численность лиц без определенного места жительства (лицо БОМЖ — не имеющее официально зарегистрированного места жительства, оформленного в виде прописки или вида на жительство) в Санкт-Петербурге, как и в России в целом, неизвестна. Существует лишь примерная оценка, сделанная сотрудниками благотворительной организации “Ночлежка” в 1994 г. для Петербурга, — 54 тысячи человек. Эта цифра вот уже 7 лет “перекочевывает” из одной газетной публикации в другую и проскальзывает в коротких телерепортажах, посвященных проблеме бездомности. Статистики, в которой были бы отражены количество и состав лиц БОМЖ, на сегодняшний день не существует. И это вполне понятно. Зачем нужно вести учет этой категории лиц, тратить на дорогостоящую процедуру учета средства, если группа полностью исключена из сферы социальной политики государства? Гораздо проще и выгоднее сделать вид, что бездомных не существует.

Хотя с 1991 г. бездомность не является уголовным преступлением и статьи УК 209 — систематическое бродяжничество и попрошайничество и 198 — нарушение правил прописки — отменены, существующее в настоящий момент российское законодательство во многом сохранило старые нормы, действовавшие в советский период и характерные еще для репрессивного Уголовного кодекса 1926 г. Фактически советское законодательство и правоприменительная практика были рассчитаны на обеспечение прав человека, имеющего прописку. Прописка являлась эффективным средством контроля за гражданами и своего рода ресурсом. Наличие прописки автоматически обеспечивало бесплатное медицинское обслуживание, социальное обеспечение, право на труд и избирательное право. Утративший прописку переставал быть “человеком и гражданином” и лишался всех прав. Комментарий, составленный ведущими юристами России к Уголовному кодексу 1996 г., демонстрирует, что в официальном дискурсе бездомность и попрошайничество остаются “антиобщественными действиями”:

Антиобщественными действиями закон признает употребление спиртных напитков или одурманивающих средств, а также занятие проституцией, бродяжничеством или попрошайничеством”. (Из комментариев к действующему Уголовному кодексу 1996 г.)

Статья 178 Кодекса РСФСР об административных правонарушения предусматривает наказание за проживание без прописки в виде предупреждения или штрафа в размере до ¹/₁₀ минимального месячного размера оплаты труда. Действующий в Санкт-Петербурге и Ленинградской области нормативный акт (“О регистрационном учете граждан на территории Санкт-Петербурга и Ленинградской области” от 22.11.93) увеличивает штраф за нарушение правил регистрации до 2-кратного размера оплаты труда, а при последующих взысканиях — до 15-20-кратного размера.

Карательные меры советского периода сменили безразличие и полную беспомощность государственных структур решить проблему бездомности. “Зачистки” вокзалов и центральных улиц, массовый вывоз бездомных зимой за пределы города (факт, так и не признанный Администрацией Петербурга, но неоднократно подтвержденный бездомными клиентами благотворительных организаций. В 1998 году общественная благотворительная организация “Ночлежка” (Санкт-Петербург) устраивала пресс-конференцию, целью которой было привлечение внимания общественности к вопиющему факту нарушения прав человека, а именно — вывозу бездомных с вокзала за пределы города. Большинство вывозимых не имело теплой одежды и обуви, часть находилась в состоянии алкогольного опьянения. Акция проходила в холодное время года, и многие жертвы получили обморожение. Губернатор так и не взял на себя ответственность за проведенное мероприятие), безуспешные попытки переделать приемники-распределители в Центры социальной адаптации, ужесточение паспортного режима — вот неполный список мер противоречивой политики государства в отношении бездомных.

До 1995 г. статья 60 Жилищного Кодекса РФ (ч. 1 и п. 8 второй части) “Сохранение жилого помещения за временно отсутствующими гражданами” позволяла выписать человека из квартиры по настоянию соседей или родственников. (По решению Конституционного суда РФ от 23.06.95, часть 1 и пункт 8 части второй статьи 60 ЖК РФ утратили силу. Положения части первой и пункта 8 части второй статьи Жилищного кодекса РСФСР, допускающие лишение гражданина (нанимателя жилого помещения или членов его семьи) права пользования жилым помещением в случае временного отсутствия, были признаны не соответствующими статьям 40 (часть 1) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, а положение пункта 8 части второй статьи 60 Жилищного кодекса РСФСР — также статьям 19, 46 (часть 1) Конституции Российской Федерации. Временное отсутствие гражданина (нанимателя жилого помещения или членов его семьи), в том числе в связи с осуждением к лишению свободы, само по себе не может служить основанием лишения права пользования жилым помещением. http://www.pravo.org.ru/laws/jp/mur.htm (on-line 01.05.01). Жертвами законодательства становились ушедшие на военную службу, осужденные (в том числе находящиеся под следствием, которое может длиться несколько лет) и “злостные неплательщики” за коммунальные услуги. Сегодня этот пункт не действует, однако недостаток жилой площади и халатность районных администраций откладывают получение жилья для большинства возвращающихся из мест лишения свободы на неопределенный срок. В начале — середине 90-х годов бывшие заключенные составляли существенную долю фактических и юридических бездомных. Так, по данным санкт-петербургского отделения “Врачей без границ”, из обратившихся в организацию в 1998 г. одну треть составляли бывшие заключенные, по данным ОБО “Ночлежка”, в начале 90-х их доля была существенно выше, в конце 90-х значительно увеличилась категория бездомных, потерявших жилье в связи с махинациями с недвижимостью. Работа по предоставлению жилья бывшим заключенным, единственной категории лиц БОМЖ, которой занимается государство, на данный момент остается крайне неэффективной (Независимое представление о положении в России лиц БОМЖ (без определенного места жительства — бездомных) и соответствии этого положения Международному Пакту о гражданских и политических правах. Санкт-Петербург: ЦБФ “Ночлежка”, 1995. С. 7).

Помощь бездомным в России оказывают преимущественно международные благотворительные организации: “Врачи мира”, “Врачи без границ”, религиозные организации — “Армия Спасения”, “Каритас”, “Мальтийский орден” (Maltese Knights Social Services), и неправительственные организации, также существующие при поддержке иностранных фондов. Спектр деятельности перечисленных организаций довольно широк -— от бесплатных столовых и раздачи гуманитарной помощи (еды и одежды) до социальных и юридических консультаций.

Государство также постепенно включается в эту работу. Так, в Петербурге в 1997 г. был открыт Городской пункт учета лиц без определенного места жительства. Его деятельность заключается в восстановлении утерянных документов, помощи в оформлении и получении пенсии и медицинского полиса, сотрудники пункта проводят юридические консультации. Взаимодействуя с другими государственными организациями, пункт способствует устройству бездомных в дома престарелых и инвалидов, оказывает содействие в получении жилья. Однако организация оказывает помощь исключительно имевшим ранее прописку в Санкт-Петербурге.

В феврале 2001 г. было принято распоряжение губернатора Санкт-Петербурга “О создании в административных районах Санкт-Петербурга домов ночного пребывания для граждан без определенного места жительства”. Однако получить место в таком доме смогут лишь проживавшие раньше не менее двадцати лет в Петербурге (Ленинграде) (http://smironov.spb.ru/press/zapros/about_bomg.htm (on-line 01.05.01).

Международные организации, наблюдающие за соблюдением прав человека во всем мире, и в том числе в России, являющейся участницей международных соглашений, рассматривают сохранившуюся в России с советской эпохи систему регистрации, целью которой является ограничение и контроль за передвижением граждан, как дискриминационную. В качестве основного нарушителя права на свободное передвижение и выбор места жительства указываются власти Москвы и Московской области, а также южных регионов России (В Московской области распоряжениями главы Администрации на физических и юридических лиц возложена обязанность приобретать лицензии на право приглашения в Московскую область иногородних специалистов и установлена стоимость лицензий — от 6 до 9 тысяч рублей за семью из 3 человек, в зависимости от близости района к Москве. Согласно Постановлению правительства Москвы, прописке подлежат только лица, уплатившие установленный Законом сбор (Конституция, с.170).

Human Rights Watch: “Несмотря на некоторые улучшения, система гражданской регистрации, которая требует от постоянных жителей и гостей зарегистрироваться в полиции, остается в России чрезмерно сложной и дискриминационной. Несомненно то, что настоящая система регистрационных правил в Москве равносильна лицензионной системе и не основана на уведомительном принципе, зафиксированном в федеральных правилах. Эта система нарушает право на свободу передвижения, так же как и предшествовавшая ей система прописки — обязательного разрешения, которое фиксировалось (и продолжает фиксироваться) как штамп во внутреннем паспорте каждого гражданина с указанием места жительства” (MOSCOW: Open Season, Closed City. http://www.hrw.org/hrw/pubweb/Webcat83.htm#P1314_171670 (on-line 3.05.01).

“Врачи без границ” (программа социальной помощи бездомным “MSF” в Санкт-Петербурге закончилась в 1999 году) неоднократно высказывали свое негативное отношение к дискриминационным правилам регистрации и нечеловеческому обращению с бездомными в России, а также к действиям городской Администрации, которая своими решениями препятствует работе благотворительных организаций помощи бездомным (в частности организации раздачи горячего питания) (Никифоров А. (координатор программы помощи бездомным в Москве организации “Врачи без границ”) (1998). Бездомность вчера, сегодня... Завтра? // Правозащитник. — № 3? http://www.hro.org/editions/hrdef/03/0303.htm (on-line 10.02.01).

Существующая на сегодня система регистрации (прописки) является плодотворной почвой для развития взяточничества и вымогательства со стороны работников милиции и ответственных лиц, а также нечеловеческого отношения к людям, не имеющим прописки, и физического насилия над ними.

В России сегодня доминирует дискриминационный публичный дискурс бездомности. Немногочисленные правозащитные журналисты, работающие с этой темой (например, журналисты газеты “На Дне”, “Вестника Благотворительности”, “Пчелы”), не в состоянии заглушить “убедительные” голоса своих оппонентов, пишущих в русле доминирующей идеологии и печатающихся в многотиражных газетах.

Анализ газетного дискурса за 1998-2001 гг. и законодательства (Указ Б. Ельцина № 1815 “О мерах по предупреждению бродяжничества и попрошайничества”, 02.11.1993; Постановление правительства РФ № 1003 от 07.10.1993 о создании домов ночного пребывания для лиц без определенного места жительства и занятий; Постановление правительства РФ № 1105 от 05.11.995, предусматривающее развитие сети учреждений социальной помощи для лиц, оказавшихся в экстремальных условиях, без определенного места жительства и занятий: домов ночного пребывания, социальных приютов, социальных гостиниц, центров; Проект Закона Российской Федерации “О внесении изменений и дополнений в Уголовный Кодекс РСФСР, Уголовно-процессуальный Кодекс РСФСР и Кодекс РСФСР об административных правонарушениях” № 27, 23.1995) позволяет описать следующие стратегии формирования негативного образа проблемы бездомности и самой проблемной группы:

1. Создание противоположных, противостоящих групп, например “бездомные” по отношению ко всему обществу, при этом и само общество репрезентируется как однородное сообщество; группа репрезентируется как аутсайдер по отношению к основному сообществу, как носитель контркультуры — враждебный или “исключенный”, жертва структурных изменений, которая должна быть возвращена в сообщество; дискуссия строится по принципу: что “мы”, домашние, должны делать с “ними”, бездомными, как “мы” должны относиться к “ним”.

2. Генерализация определенных ценностей или качеств части группы на всю группу и деконструкция этой стратегии в правозащитных статьях:

Пример: “Лица БОМЖ... не желают изменять свой образ жизни, они довольны своим существованием...” — из обследования лиц БОМЖ Министерством труда (Юликова Е. П., Новикова М. А., Маршак А. Л. Проблемы лиц без определенного места жительства (БОМЖ) и пути их решения. Социально-бытовое обслуживание пенсионеров и инвалидов. — Вып. 5. Москва: ЦБНТИ Минтруда России, 1997).

“Самая малочисленная группа — это люди, для которых бездомность — жизненный выбор, однако именно они создают неприглядный образ бездомного”, — координатор программы “Врачей без границ”.

Наиболее часто встречающиеся генерализации: “все бездомные — это бывшие заключенные” или “все бездомные — алкоголики”.

3. Выстраивание причинно-следственной связи между определенными событиями, явлениями. Например, между ростом преступности и отменой статьи, предусматривавшей уголовную ответственность за нарушение правил паспортной системы:

“В декабре 1991 г. Верховным Советом Российской Федерации из Уголовного Кодекса исключена статья 198 Уголовного Кодекса РСФСР, предусматривающая уголовную ответственность за злостное нарушение правил паспортной системы. Отмена уголовной ответственности, малая эффективность мер административного воздействия в отношении нарушителей регистрационных правил, без проработки стабилизирующих обстановку мер, явилась одним из условий роста преступлений, совершаемых иногородними гражданами, удельный вес которых за 1994 год составил свыше 30 процентов” — из обоснования проекта Закона Российской Федерации “О внесении изменений и дополнений в Уголовный Кодекс РСФСР, Уголовно-процессуальный Кодекс РСФСР и Кодекс РСФСР об административных правонарушениях”.

4. Степень активности группы в определенных действиях, которым приписывается отрицательный или положительный смысл: агент (активная позиция), пациент (реципиент помощи) или объект.

Практически во всех публикациях бездомный рассматривается как пассивный реципиент помощи со стороны государственных структур и негосударственных благотворительных

организаций. На мой взгляд, эта оценка позиции бездомного характерна сегодня как для НГО, так и для государственных организаций.

5. Описание группы и ситуаций в черно-белых тонах: плохие — хорошие, упрощение.

Этот прием можно проиллюстрировать статьей в газете “Смена” (Питерские люмпены захватывают села // Смена, 01.09.00.). Факт потери городской квартиры и выселение в область описывается автором не просто как закономерный, но как вредительский в отношении жителей села. “Переселенные” в сельскую местность городские жители рассматриваются автором однозначно не как жертвы махинаций с недвижимостью, а как причина того, что в село не едут молодые специалисты (!!).

Бывшие горожане “серьезно осложняют жизнь селянам”: часть переселенных в сельские квартиры уезжает, “прихватив с собой оконные рамы и срезав линолеум. В итоге зимой возникают серьезные проблемы с отоплением многоквартирных домов. Попасть в эти квартиры невозможно, так как они приватизированы и являются частной собственностью. Поэтому в отопительный сезон в доме постоянно лопаются трубы и батареи, а местные власти ничего не могут сделать... Но некоторые люмпены предпочитают оседлость и, оставаясь в поселках, пытаются заработать на выпивку или дозу”. “Сегодня вся область превратилась в пресловутый 101-й километр” (автор приводит цитату из интервью с директором одной из фирм области). Тот же директор на встрече с губернатором области предложил “внести соответствующие коррективы в законодательство” (то есть восстановить отмененные ранее пункты ст. 60): “Мы испытываем сегодня острый дефицит квалифицированных кадров, прежде всего молодых специалистов. Чтобы привлечь их, нужно, прежде всего, предоставить жилье. А его занимают экс-городские алкоголики”.

Плохие “люмпены” вредят хорошим “жителям села” и мешают привлечению “молодых специалистов”, для изменения ситуации предлагается ужесточить законодательство. (По выборочному обследованию ОБО “Ночлежка”, проведенному в апреле 2001 г., почти 20 процентов их клиентов составляют бездомные, потерявшие жилье в результате обмана и махинаций агентств недвижимости. Их жертвой чаще всего становятся беспомощные старики, инвалиды и алкоголики, нуждающиеся в лечении, неприспособленные к жизни в сельской местности. Клиенты подобных агентств часто становятся обладателями несуществующего либо непригодного для жизни жилья).

6. Идеологически нагруженный язык, используемый для репрезентации группы, например определение бездомных: “социальные паразиты” или “жертвы экономических реформ”.

Во властном дискурсе люди, исключенные из жилищных отношений, определяются практически исключительно как “лица без определенного места жительства и занятий”, то есть без определенного властью места, наличие которого позволяет контролировать индивида. В правозащитном дискурсе они прежде всего “бездомные” — то есть обездоленные, лишенные дома, а с ним и возможности работать, получать образование, пользоваться медицинским обслуживанием, обеспечивать себе нормальный уровень жизни.

Перечисленные дискурсивные стратегии являются универсальными при конструировании негативной репрезентации групп-аутсайдеров или создания образа врага (виноватого), будь то бездомные, расовые, национальные или сексуальные меньшинства (см., например, Goede De, M. Ideology in the US Welfare Debate // Discourse and Society 1996, vol.1, No. 3, p. 317-358: Young, I. Justice and the Politics of Difference, University Presses of California, Columbia and Princeton, Princeton University Press, 1990).

Существенная часть европейской дискуссии о бездомности сегодня связана с социальным исключением и группами, исключенными из общества (Edgar, B. et al. Services for Homeless People; Innovation and change in the European Union Bristol; Policy Press, 1999; Avramov, D. et al. Coping with homelessness: Issues to be tackled and the best practices in Europe, Aldershot, Brookfield USA, Singapore, Sydney; Ashgate,1999).

В последние годы термин “социальное исключение” все больше внедряется в дискуссию о социальной справедливости в Европе. Каким бы индивидам или группам ни приписывался этот термин, ясно, что он направлен на определение более широкого круга вопросов, чем абсолютный и относительный уровень доходов и благосостояние, обычно ассоциирующиеся с дискуссией о бедности. Социальное исключение предполагает, что общество находится на таком уровне солидарности, что определенные группы населения могут систематически отторгаться. Бергман (цит.по: Sibley, D. Problematizing Exclusion: Reflections on Space: Difference and Knowledge // International Planning Studies, 1998, Vol. 3 Issue 1 February, p. 93-101) предлагает рамку анализа, которая учитывает множественные измерения социальной интеграции и связи, исключение из которых может рассматриваться как социальная болезнь. С точки зрения этого подхода социальное исключение определяется как нарушение в одной или нескольких подсистемах:

— демократической или правовой системе, которая обеспечивает гражданскую интеграцию;

— рынке труда, обеспечивающем экономическую интеграцию;

— системе социального обеспечения, обеспечивающей социальную интеграцию;

— семье и сообществе, которые обеспечивают межличностную интеграцию.

Первопричиной проблем большинство исследователей полагает исключение с рынка труда, поэтому работа рассматривается как приоритетный метод преодоления исключения.

В отношении бездомных в России можно говорить о нарушении во всех четырех подсистемах. Для этой группы характерна правовая дискриминация, отсутствие эффективной системы социальной политики и реабилитации (по данным С. Сидоренко, в 1995 г. в России было только 25 домов ночного пребывания, 5 социальных гостиниц и 40 специнтернатов. Уже в 1995 году устроить туда бездомных было крайне сложно (Сидоренко, 1997:9). Государственных служб социальной и психологической реабилитации не существует), разрыв семейных связей и исключение с рынка труда, фактически бездомные вытеснены в сферу “серой” экономики и неквалифицированного труда. По закону, нарушающему право каждого на труд, наниматель подвергается штрафу за прием на работу лица БОМЖ.

Под “стигмой” понимается признак, на основании которого человеку приписываются отрицательные свойства (Goffman, E. Stigma: Notes on the Management of Spoiled Identity. Prentice-Hall, Inc. Englewood Cliffs, N.J, 1963). По определению, “нормальные” полагают, что индивид со стигмой не вполне “человек”. На основе этого предположения “нормальные” дискриминируют стигматизированного индивида, снижая, иногда неосознанно, его жизненные шансы. Люди, носящие определенную стигму, склонны усваивать сходный опыт и изменения собственной личности (Self) (Гофман подчеркивает, что нужно отличать категорию индивидов с определенной стигмой от истории самой стигмы (Goffman, 1963:32) (Goffman, 1963:32). Для индивидов, стигматизированных во взрослом состоянии, характерен разрыв прежних социальных связей (Goffman, 1963:35).

По свидетельству моих информантов (жителей “Ночлежки”), им “стыдно” обращаться за помощью или просто встречаться со своими прежними друзьями, знакомыми или даже близкими родственниками, потому что они не хотят, чтобы их видели в “таком” состоянии. Контакты с внешним миром во многом ограничиваются для бездомных взаимодействием с другими представителями маргинального сообщества, владеющими специфической информацией о ресурсах, которые предоставляет улица.

По мнению Светланы Сидоренко, проводившей исследование бездомных в Москве, для связей между бездомными характерна двойственность: “С одной стороны, налицо быстрое завязывание связей, а с другой — эти связи весьма непрочные и быстро разрушаются. Слабые связи не свидетельствуют о том, что бездомные — патологические индивиды, отказывающиеся от социальной идентификации (как это изображали советские специалисты, занимавшиеся бездомными). Эти связи при негативном статусе группы и скудных ресурсах вполне функциональны. Они обеспечивают минимальную взаимоподдержку и придают определенную устойчивость бездомным. Но эти связи не могут помочь преодолеть бездомности (Сидоренко, 1997: 36) (Стивенсон С. Бездомные в социальной структуре большого города. Москва: ИНИ0Н РАН, 1997).

В 1999 г. издательским домом “На Дне” и фондом “Ночлежка” бы организован конкурс жизненных историй бездомных. Авторам-победителям были обещаны призы: оплата аренды жилья на год, оплата обучения специальности на курсах, помощь в устройстве на работу и ценные подарки. Все призы были вручены осенью 1999 года. Цель конкурса и дальнейшей публикации историй в газете “На Дне” и специальном сборнике “Расскажи свою историю”, по словам сотрудников издательства, заключалась в том, чтобы показать обывателям – читателям газеты, “нормальным” людям, что бездомные в той же степени “нормальны”, что и домашние: и люди, которые сегодня не имеют жилья, живут в подвале и питаются помоями, вчера работали и жили рядом с нами, воспитывали детей, строил планы на будущее

и т. д.

Собранные истории позволяют нам рассмотреть процесс отталкивания от большого сообщества и интеграции в уличное сообщество или погружения в ситуацию полной изоляции. По ним можно реконструировать процесс трансформации идентичности исключенного индивида. В историях проводится граница между “нормальностью” в прошлом, с описанием других “нормальных”, к которым рассказчик принадлежал раньше — родственники, друзья, коллеги по работе, и сегодняшним “я — БОМЖ”, “мы — БОМЖи”. Характерно, что в автобиографиях описывается трансформация “практической идентичности”. Переопределение себя осуществляется через повседневные практики, а не установки или ценности:

Во-первых, у “человека” должен быть “свой угол”, куда можно “прийти вечером домой”, “лечь спать на нормальную кровать” “с книжкой”, “утром принять душ”, “выпить кофе”, “посмотреть на рассвет за окном”. “Человек” может посмотреть телевизор или послушать радио, поиграть с детьми, погулять с семьей. У бездомного “вместо телевизора — сны, вместо радио — аккомпанемент падающих из подвальных труб капель”. Вместо “угла” — “тихий подвал”, “ступеньки в парадной”, “электричка”, ванну и душ заменяет “старое ведро”, в котором можно постирать и помыться самому. Происходит вызывающая отчаяние проблематизация самых элементарных повседневных практик: как “зашить порвавшуюся одежду”, “постричь ногти или усы с бородой”, “если захочется пить, нужно искать поликлинику или общественный туалет, чтобы воды напиться”. При отсутствии условий для приготовления пищи процесс еды также превращается в проблему: БОМЖу “приходится брать то, что можно есть сразу”, покупать дешевые продукты “типа круп, макарон или картошки”, так как нет возможности готовить (поэтому основой меню становится быстрорастворимая лапша, консервы, продукты, которые не нужно варить). Нитка и иголка “одалживаются” в поликлинике, а вилка и нож — в ларьке.

Иногда “БОМЖ” приближается к состоянию “человека”; например, заработав на временной работе или найдя деньги, можно “купить нормальной водки, закуски нормальной”, “в столовую сходить, в баню”, “в кафе посидеть, как человек”. Но, как правило, у бездомного сужается круг “доступных” практик, теперь они связаны с “борьбой за выживание”: “жизнь превратилась в борьбу за выживание. Сузилась до размеров буханки хлеба” (Расскажи свою историю. Санкт-Петербург: На Дне, 1999).

Появляются новые практики: сбор бутылок, прошение милостыни, проституция, уборка вагонов на вокзале, работа подносчика или уборщика, разборка мусорных баков, еда в бесплатных столовых, получение гуманитарной помощи, а с ними и новые жизненные опыты: опыт эксплуатации, физического насилия и унижения, полной незащищенности, жизнь сегодняшним днем, без планов на будущее и надежды на улучшение, остается лишь тоска по прошлому:

“Постоянно вспоминаются сцены из “той”, другой, жизни, родные, друзья. Часто представляется, что было бы сейчас, живи я нормальной жизнью: иногда ремонт в квартире делаю, мебель передвигаю, хожу гулять со своей семьей”.

Угнетенное психическое состояние приводит к высокому уровню самоубийств среди бездомных. Чем выше был статус человека до потери жилья, тем труднее ему адаптироваться к улице и ее правилам. По данным городского морга, в 1994 г. в Санкт-Петербурге умерло 3515 лиц БОМЖ. Из них 55 человек — от переохлаждения, 4 человека — от истощения, 68 человек — покончили жизнь самоубийством; 1068 лиц БОМЖ умерли на улице и во дворах, в парадных и подвалах, на чердаках, лестницах и вокзалах (Независимое представление о положении в России лиц БОМЖ (без определенного места жительства — бездомных) и соответствии этого положения Международному Пакту о гражданских и политических правах. Санкт-Петербург: ЦБФ “Ночлежка”, 1995).

Что делать?

Как показывают исследования организаций, занимающихся реабилитацией бездомных (см., например, Ravenhill M. Homelessness and Vulnerable Young People: A social audit of Key Change Charity's supported accommodation, London: LSE, CASE, 2000), для реинтеграции бездомного (в особенности одинокого уличного) в большое сообщество, из которого он был исключен, недостаточно обеспечить его жильем. Для этого необходим процесс длительной социальной и психологической реабилитации, результатом которого должен стать выход из уличного сообщества и постепенная экономическая, гражданская и межличностная интеграция в сообщество “домашних”.

Для этого предпринимаются следующие меры:

• устройство на работу; в частности, к работам, которые имеют шанс получить бездомные, относится продажа социальных газет. В Москве и Санкт-Петербурге успешно действует социальная газета “ На дне”, входящая в Международную ассоциацию уличных газет.

При этом оплата за работу не должна быть символической, как было в дореволюционных работных домах и домах трудолюбия, где трудолюбцы выполняли однообразную низкооплачиваемую работу (например, в 1897 году в Санкт-Петербурге было 12 домов трудолюбия, где трудолюбцы “ради воспитательных соображений, или ради того, чтобы не предоставить престарелых призреваемых полному безделию и скуке”, в частности, щипали канаты и сушили пеньку за мизерную плату), оплата должна позволять ее исполнителю удовлетворять свои основные потребности. Работа помогает исключенному индивиду преодолеть изоляцию, компенсировать недостаток общения, почувствовать собственную значимость и т. д.;

• восстановление документов;
• восстановление утерянных связей с семьей (для кого это возможно);
• психологические консультации;
• обеспечение жильем (в приюте, временном или постоянном социальном жилье).

Все эти меры должны предприниматься одновременно, в противном случае долгое пребывание под опекой благотворительных организаций, и служб может привести к закреплению статуса “бездомного”, а продажа социальной газеты — к институциализации попрошайничества.

Однако на реализацию такой программы необходимы большие средства, чаще всего у благотворительных служб их хватает лишь на организацию бесплатного питания и ночлежных домов. Директор крупного ночлежного дома (на 300 мест) в Будапеште рассказывал в интервью, что только их организация в Будапеште реализует такую многостороннюю реабилитационную программу, потому что она активно поддерживается государством. Маленькие НГО не могут себе позволить держать в штате всех специалистов — юристов, психологов, социальных и медицинских работников (Интервью с директором ночлежного дома, г. Будапешт, июль 2000, David Gyorgy). Эта проблема характерна и для российских НГО. Государство же предлагает лицам без определенного места жительства лишь место в приемнике-распределителе или койку в инфекционной больнице (в Санкт-Петербурге существует специальное отделение для бездомных в инфекционной больнице Боткина), где счастливчики могут провести несколько недель в холодное время года. Принимаемые законы о создании центров социальной адаптации и домов ночного пребывания не подкреплены материально, а существующие службы пока могут охватить лишь незначительную часть нуждающихся.

Российским БОМЖам предоставляется полная свобода в выборе своего будущего — покончить жизнь самоубийством, умереть от обморожения на улице, выбранной ими же (однако увеличение в городе частного пространства и облагораживание публичных мест (в частности, вокзалов) резко сокращает выбор места проживания для бездомного), воровать или питаться объедками и т.д. Однако вызывает сомнение, что именно эти свободы гарантированы Конституцией России. На мой взгляд, только реформа законодательства в области защиты прав собственников и благотворительности, изменение позиции власти в отношении бездомных и строительство социального жилья, а также поддержка гражданских инициатив может изменить ситуацию, близкую к катастрофической.

1. Всеобщая декларация прав человека. Санкт-Петербург: На Дне, 1999. С. 13—14.

2. Конституция Российской Федерации: Проблемный комментарий. Москва: Центр конституционных исследований Московского общественного научного фонда, 1997. С. 162,

3. Независимое представление о положении в России лиц БОМЖ (без определенного места жительства — бездомных) и соответствии этого положения Международному Пакту о гражданских и политических правах. Санкт-Петербург: ЦБФ “Ночлежка”, 1995.

4. Никифоров А. Бездомность вчера, сегодня... Завтра? // Правозащитник, 1998, № 3, http://www.hro.org/editions/hrdef/03/0303.htm (on-line 10.02.01). Расскажи свою историю. Санкт-Петербург: На Дне, 1999.

5. Стивенсон С. Бездомные в социальной структуре большого города. Москва: ИНИОН РАН, 1997.

6. Юликова Е. П., Новикова М. А., Маршак А. Л. Проблемы лиц без определенного места жительства (БОМЖ) и пути их решения, Социально-бытовое обслуживание пенсионеров и инвалидов, вып. 5. Москва: ЦБНТИ Минтруда России, 1997.

7. Avramov D. et al. Coping with homelessness: Issues to be tackled and the best practices in Europe, Aldershot, Brookfield USA, Singapore, Sydney: Ashgate, 1999

8. Edgar B. et al. Services for Homeless People: Innovation and change in the European Union, Bristol: Policy Press, 1999.

9. Goede De, M. Ideology in the US Welfare Debate// Discourse and Society, 1996, vol.1, No. 3, p. 317-358.

10. Gоffman E. Stigma: Notes on the Management of Spoiled Identity. Prentice-Hall, Inc. Englewood Cliffs, N.J., 1963.

11. MOSCOW: Open Season, Closed City. http://www.hrw.org/hrw/pubweb/Webcat-83.htm#P1314_171670 (on-line 3.05.01).

12. Ravenhill M. Homelessness and Vulnerable Young People: A social audit Key Change Charity's supported accommodation, London: LSE, CASE, 2000.

13. Sibley D., Problematizing Exclusion: Reflections on Space: Difference a Knowledge// International Planning Studies, 1998, Vol.3 Issue 1 February, p. 93-10.

14. Young, Justice and the Politics of Difference, University Presses of Californ Columbia and Princeton, Princeton University Press, 1990.

1. http://www.msf.org (сайт организации “Врачи без границ”).

2. http://www.hrw.org (сайт “Human Rights Watch”).

3. http://www.shelter.org.uk (сайт организации помощи бездомным “Shelter”, Великобритания).

4. http://www.pravo.org.ru/laws/jp/mur.htm (on-line 1.05.01).

5. http://smironov.spb.ru/press/zapros/about_bomg.htm (on-line 1.05.01).