(Елена Степанова — студентка 3 курса факультета международных отношений СПбГУ)

Осмысление исторического опыта уходящего столетия, анализ причин этнических конфликтов, переоценка внешнеполитических реалий современного мира возродили интерес к проблеме национальной идентичности, национального самосознания.

Идентификация с определенным этническим сообществом, с народом или нацией основывается на субъективной вере в общность с определенной группой, которая всегда осознается в ее отличии от “других”. По М. Веберу, одним из важнейших источников веры в этническую общность является повседневная сфера устройства жизни в составляющих ее привычках, обычаях, нормах поведения, в целом задающих рамки “приличий” для взаимодействия внутри определенного сообщества. Вера в этническую сообщность предполагает и веру в специфическую, “этническую честь”, которая не разделяется стоящими вне группы. Усиление или ослабление национального чувства связано с фазой и формами становления политических и социальных структур общества. Однако сознание этнической идентичности не равно сознанию национальной идентичности. Этнической чести на уровне национальной идеи противостоит сознание культурного престижа и престижа власти (Зоркая Н. А. Скажи мне, кто твой друг... // Человек. 1991, № 6. С. 67-68).

Идентичность тесно связана с понятием национального характера. Под национальным характером понимают поведенческую модель, типичную для данного народа и обусловленную единством общественного сознания, общностью системы надличностных коллективных представлений о мире, обществе, личности и нормах поведения каждого человека (Иорданский В. Этнос и нация // Мировая экономика и международные отношения. 1992. № 3. С. 83). Существуя, национальный характер не наследуется от предков, но приобретается в процессе воспитания, он гораздо сильнее проявляется в тех случаях, когда действуют не отдельные члены отдельного народа, а целые их группы. Далеко не каждый человек, принадлежавший к данному народу, может считаться обладателем типичного национального характера.

Английский философ Дэвид Юм в “Трактате о человеческой природе” писал: “Там, где некоторое количество людей объединяются в политическую структуру, обстоятельства заставляют их часто вступать в контакты друг с другом — по вопросам обороны, торговли, управления, что, при наличии общего языка, должно привести к появлению сходства в манерах, а также общему, или рациональному, характеру в сочетании с индивидуальным” (Цит.: Социально-психологические проблемы идеологии и политики. Специализированная информация по общеакадемической программе “Человек, наука, общество: комплексные исследования”. М, 1991. С. 9).

В определении понятия идентичности в зарубежных исследованиях пользуются теорией “духа народа”. Согласно этой теории, “дух народа” — это интеллект специфического сегмента населения. Об “общем духе” народа писал в свое время Шарль Монтескье: “Многие вещи управляют людьми: климат, религия, законы, принципы правления, примеры прошлого, обычаи, как результат всего этого образуется общий дух народа” (Монтескье Ш., Избранные произведения. М., 1955. С. 412).

Следует отметить, что вышеназванная проблема волнует как зарубежных, так и отечественных исследователей, опирающихся в дискуссиях по этому поводу на философское наследие прошлого. Русский философ И. А. Ильин в книге “Путь духовного обновления”, рассуждая о патриотизме, подчеркивает, что любовь к Родине есть приверженность духу народа, его национальному характеру, религиозному и нравственному облику, являющимся воплощением Бога. К числу элементов национального духа И. А. Ильин относит язык, песню, молитву, сказку, поэзию, жития святых и героев, историю. По мнению И. А. Ильина, “постигнуть дух других народов может только тот, кто утвердил себя в духе своего народа” (Ильин И. А. Путь духовного обновления. Собр. соч. в 10 т. М., 1946. С. 296).

Взлеты и падения немецкой истории, изменение политического мышления в эпоху национал-социализма, разделение немецкой нации — все это создает определенные трудности, связанные с четким определением немецкой идентичности. Между самоуничижением и хвастливыми заявлениями о том, что немцы сегодня — казначеи Европы, потерей самих себя и надменностью лежит очень небольшая грань. Поэтому не должно вызывать удивления то, что в начале разговора о немецкой идентичности будет поставлен знак вопроса. Ввиду культурной и исторической дифференциации немецкого общества, множества подходов, изучение данного вопроса представляется в высшей степени проблематичным. И тем не менее существует целый ряд попыток ответов на этот вопрос, которые дают нам возможность первых критических оценок:

• Согласно широко обсуждаемому тезису философа Гельмута Плесснера об “опоздавшей нации”, немцы являются нацией, которая слишком поздно вступила на исторический путь, в отличие от других народов, обретших свою национально-государственную основу в XVI и XVII веках. Немецкая нация не может преодолеть это историческое опоздание, что объясняет культивирование в Германии после Второй мировой войны утраты общей национальной памяти, неуверенность в завтрашнем дне (Plessner H. Die verspatete Nation. Uber die politische Verfuhrbarkeit burgerlichen Geistes, Frankfurt/M. 1974).

• Совершенно иначе ставит проблему историк Гордон Крайг, который выносит в заголовок своей “Немецкой истории” вопрос: “Не является ли это ошибкой, начинать с Бисмарка?” (Craig G. Deutsche Geschichte 1866-1945, Munchen 1980, S. 13). Этот вопрос оказался риторическим, так как Крайг без всяких обиняков начинает с Бисмарка. Но не с момента ли создания Бисмарком Германской Империи и ее распада в XX веке начинается сбой в немецком общественном сознании?

• А может быть, вопрос о том, что такое Германия и к каким целям она стремится, уже решен самой историей? Голо Манн выдвигает тезис: “Вопрос, чем является Германия, сто лет назад был неизбежен. Но время все очень быстро изменило, быстрее, чем когда бы то ни было. В будущем не будет вопроса о том, кто такие немцы, как не будет вопроса, кем являются европейцы. Европейская нация не может заменить немецкую, как европейская политика не может распространяться на весь мир. Чем является человек и где его начала — вот вопрос будущего” (Mann G. Deutsche Geschichte des 19. und 20. Jahrhunderts, Frankfurt/M. 1958, S. 963). Не уничтожается ли немецкая идентичность вообще перед лицом этой глобальной перспективы?

• И, наконец, позиция, выдвинутая Карлом Ясперсом в книге “Куда движется Федеративная Республика?” в 1966 году: “Многие говорили о некоем вакууме нашего политического сознания. В наших сердцах действительно еще нет определенной политической цели, нет осознания того, что мы стоим на каких-то созданных нами политических основаниях, нет энтузиазма в стремлении к свободе... Для нас все еще не существует политического истока и идеала, осознания своего происхождения и цели, и еще меньше какой-либо иной альтернативы, чем стремление к замкнутости в личной сфере, к благосостоянию и защищенности” (Jaspers K. Wohin treibt die Bundesrepublik? Tatsachen, Gefahren, Chancen, Munchen, 1966, S. 177). Во многом это мнение созвучно сегодняшнему положению вещей. Не являются ли немцы нацией, лишенной корней, без общего происхождения и идеала?

Вопрос, что такое Германия, пронизывает всю немецкую историю как выражение постоянства проблемы. Вначале необходимо напомнить, что проблема немецкой нации и ее единства проявлялась в различные эпохи по-разному. Существовала Священная Римская Империя Германской Нации, шла борьба за велико- и малогерманскую альтернативу в объединении 1871 года, в результате образовалась Германская Империя Бисмарка, позже — Ваймарская Республика с всеобщим чувством увечья, нанесенного немцам мирным договором 1919 года, Великогерманская Империя национал-социалистов, ее поражение, создание двух немецких государств — ФРГ и ГДР и, наконец, второе объединение в 1990 году. Необходимо отметить, что понятия “нация” и “национальное государство” в историческом контексте очень поздно приобрели реальное соответствие друг другу. Речь идет о завоеваниях нового времени.

Немецкое национальное самосознание начало формироваться еще в XVI веке, когда Мартин Лютер перевел Библию на немецкий язык. Но единой нации все равно не было, вспомним Крестьянскую войну или Тридцатилетнюю войну в начале XVII века. Уже к тому времени наметились коренные противоречия внутри немецкого народа, которые найдут свой выход впоследствии. В Германии “нация”, выразителем идей которой была буржуазия, сформировалась только к середине XIX века. Если раньше в 330 с лишним княжествах правили местные ландграфы (крестьяне были в их личной зависимости) и придерживались своих интересов (при этом даже говорили на совершенно разных вариантах немецкого, порой не понимая друг друга, что сохранилось до сих пор и является одной из самых важных составляющих немецкой идентичности), то после наполеоновских войн и “экспорта” французской революции в Германии начинаются радикальные преобразования. Люди обретают собственность, а вместе с ней и политическое самосознание, осознание общности интересов. Генрих Гейне, однако, в своем анализе немецкой истории по-другому трактует эти события. “Мы самым спокойным образом снесли бы и Наполеона, — пишет он. — Но наши государи, лелея надежду, что Бог избавит их от него, все же допускали, что объединенные силы их народов могли бы быть очень полезны в этом деле; с этой целью старались пробудить в немцах чувство единства, и даже высочайшие особы заговорили теперь о германском народном духе, об общем германском отечестве, об объединении христианско-германских племен, о единстве Германии. Нам был предписан патриотизм, и мы стали патриотами, ибо мы делаем все, что нам прикажут наши государи” (Гейне Г. Романтическая школа. Собр. соч. в 10 т. ГИХЛ, 1958. С. 162).

В Германии выразителем идей реформ и идеи “нация” в XIX веке была элита. Идентичность была привнесена сверху, объединение Германии было проведено Бисмарком “железом и кровью”, поэтому проблема национальной идентичности — это, прежде всего, вопрос политики. Но были также и объективные факторы, способствовавшие формированию немецкой нации:

• Эти объединения (“Vereine”) преследовали совершенно определенные цели — это были научные организации, как, например, съезд Германистов 1846 и 1847 годов, спортивные организации, общество религиозных диссидентов, абстрагировавшееся от официальных католической и протестантской церквей. Все эти гимнасты, певцы, диссиденты и ученые составляли около

• Идея “нация”, выдвинутая элитой, зародилась в третьем сословии и была направлена против привилегированной части общества, которой противопоставлялась эгалитарная модель будущего социального устройства. В обществе, освобожденном от церковных предрассудков, она выражала независимое от воли Бога стремление к счастью одного человека, который хотел стать полноправным членом нации. Любой государственный и общественный порядок измерялся теперь этим идеалом (см. Langewiesche D. Demokratische Tradltionen in Dcutschland, in: Mog P. Die Deutschen in ihrer Welt., Langenscheidt, 1993, S. 195-196).

Дискуссионным является вопрос о понятии “нация”. Здесь можно выделить две категории: нация-культура и нация-государство. Нация-культура имеет в своей основе чувство принадлежности к одной культуре. Общий язык, история, обычаи, религия, происхождение составляют компоненты нации-культуры. Поэтому и возникает вопрос об отношении к разделению Германии в XX веке: “Что происходит, если группа людей, составляющая на основе культурной общности некое объединение, оказывается силой разделенной на две половины, которые лишаются возможности общаться друг с другом? Остаются ли они сообществом? Или же опыт, приобретенный в ходе раздельного проживания, формирует новую идентичность?” (Zit. nach: Weidenfeld W. Die Identitat der Deutschen — Fragen, Problemen, Perspektiven in: Die Identitat der Deutschen, Wien 1983, S. 40). Неопределенность понятия, иррациональность его элементов, возможность трактовать его по собственному усмотрению, придавать антидемократический смысл — все это открывает огромный простор для критики.

В этой связи интересен вопрос о влиянии протестантизма на национальный характер немцев. По М. Веберу, из его работы “Протестантская этика и дух капитализма” следует, что призвание является субъективной предпосылкой развития индивидуалистического предпринимательского характера. Лютер и Кальвин, объясняя идею призвания, рассматривали повседневный труд как божественное предначертание. Ценность всякого труда измеряется прилежанием и успехом. Трактуемая подобным образом идея призвания могла содействовать формированию таких черт, как индивидуализм, бережливость, упорный труд. Религиозная вера проявляется не в сверхъестественных деяниях, а в скромном исполнении человеком своих земных обязанностей. М. Вебер замечает: “Выполнение мирских обязанностей служит при любых обстоятельствах единственным средством быть угодным Богу, что это — и только это — диктуется божественной волей и что поэтому все дозволенные профессии равны перед Богом” (Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. Избр. произв. М., 1990. С. 98).

Одновременно с этим не стоит забывать, что уже в XX веке одно только поколение немцев пережило три серьезных исторических перелома (1918, 1933 и 1945), которые затрагивали корни национальной идентичности. Но сохранив в сознании национальное государство Бисмарка, немцы даже в период раздробленности сознавали свое единство, и будущее объединение было прямо записано в Конституции 1949 года.

В своем историческом развитии Германия, конечно, была тесно связана со своим международным окружением, странами Запада и, прежде всего, европейскими странами. И тем не менее она прошла свой путь, культурные последствия которого наблюдаются и сегодня. То, что особенно характеризует немецкую историю, это нехватка “широты пространства” (в немецком языке этот термин употребляется как “Kontinuitat”). Эта нехватка пространственности выражалась в отсутствии единого государственного (политического) пространства, территориальной узости и замкнутости, а также отсутствии единого духовного пространства, в противостоянии римской и германской правовых традиций, римско-католической церкви и церкви Реформации, национальной философии и сохранявшейся раздробленности на уровне земель. Дуализм исторически-культурных импульсов пронизывает всю немецкую историю и открывает доступ для понимания всех последующих процессов, связанных с формированием национального самосознания.

На фоне этих исторических и духовно-политических проблем начиная с первой половины XIX века существует постоянно возобновляемая учеными и публицистами дискуссия об “особом немецком пути” в истории (“deutscher Sonderweg”). Этот многозначительный тезис по-разному трактовался в различных исторических контекстах: положительно в смысле особенности и неповторимости немецкого самосознания, негативно после катастрофы национал-социализма. Но чем активнее втягивалась Германия в мировую политику, тем сильнее начинали звучать разговоры о “немецком пути”.

В ходе работы над проблемой немецкой идентичности автором было проведено небольшое социологическое исследование среди немецкой молодежи, которая в настоящий момент обучается в различных вузах Петербурга и посещает регулярные встречи русско-немецкого дискуссионного клуба. Всего было опрошено 25 человек в возрасте от 19 до 28 лет. Респондентам задавались следующие вопросы:

Результаты исследования оказались весьма интересными. Первые два вопроса были посвящены Родине и Германии. Для большинства немцев Родина — это чувство дома, комфорта, некий маленький круг — семья, друзья, свой дом, комната. Как правило, все это связано с Германией, потому что там они чувствуют себя дома и комфортно, хотя все и ответили, что не связывают понятие Родина с каким-то конкретным местом. В отличие от вечного русского шатания между “Здесь невозможно жить” и “Там тоже нельзя жить”, “Только в России можно быть самим собой, только здесь русские могут быть поняты”, немцы привязаны только к своей “малой Родине”, т. е. непосредственно тому месту, где родились, где живут родители, друзья. Как правило, многие из них уже когда-то жили и учились за границей, прекрасно знают английский язык, поэтому не испытывают ощутимого дискомфорта за границей, которую в противном случае можно было бы глобально противопоставить Германии. Свою принадлежность к Германии немцы идентифицировали с культурой, традициями, историей, которые повлияли на их воспитание и развитие. Для многих Германия — это просто то место, где в нынешних условиях они могут самореализоваться и лучшим образом проявить свои личные качества и способности. Германия — это страна, где они родились и на языке которой они говорят. И все. Нет чувства национальной гордости, патриотизма. В теории немецкой идентичности существует такое определение — “трудная Родина” (“schwieriges Vaterland”). Такой она является для многих немцев. Несмотря на то, что для большинства очень важна своя национальная принадлежность, они предпочитают от нее абстрагироваться. Вот цитата из одного ответа: “Очень часто я жалею, что я немец и что у немцев вообще есть история”. Комментарий к этому мы встречаем у венгерского эссеиста Ласло Фельдени: “Отличительной особенностью немецкого характера является желание не быть немцами” (Broder H. Lebe wohl, alte Bundeskegelbahn // Der Spiegel, № 6. 1999. S. 81). Парадоксально, но для многих подобное самоненавистничество действует как бальзам на душу.

Вопрос о типично немецких характеристиках вызвал самые разнообразные ответы — от перечисления всем знакомых стереотипов — любовь к порядку, хорошая организация, работоспособность - до глобального, погруженного вглубь национальной психологии анализа. Многие отметили схожую с русскими тенденцию постоянного самокопания и поиска самих себя (в особенности после эпохи национал-социализма и объединения): Что делать? Что случилось? Как случилось? Куда мы зашли? Сейчас куда? Типично немецким является также стремление к “Klassenbesten” (Р. Тухольский) — в русском эквиваленте нечто вроде “самого классного и самого лучшего”, т. е. необходимость всегда делать все лучше всех, идеи улучшения и преобразования мира. Существует даже немецкая поговорка: “Am deutschen Wesen soil die Welt genesen” — на русский она переводится примерно так: “Мир должен улучшиться по немецкому подобию”.

Патриотизм немцев всегда трактовался как-то негативно. Еще Гейне писал, что под ним “не надо понимать чувство, носящее то же имя во Франции. Патриотизм француза заключается в том, что сердце его согревается, от этого нагревания расширяется, раскрывается, так что своей любовью оно охватывает уже не только ближайших родичей, но всю Францию, всю цивилизованную страну; патриотизм немца заключается, наоборот, в том, что сердце его сужается, что оно стягивается как кожа на морозе, что он начинает ненавидеть все чужеземное и уже не хочет быть ни гражданином мира, ни европейцем, а только ограниченным немцем...” (Гейне Г. Романтическая школа. Собр. соч. в 10 т. ГИХЛ, 1958. С. 162).

— европейская интеграция / сближение с Западом (США, в первую очередь); недопущение повторения национал-социализма.

С этими идеями перекликаются ответы о будущем предназначении Германии — какие немецкие ценности, по мнению респондентов, могут быть важны для всего человечества. Самыми важными оказались достижения немцев в области экономики. Ребята считают, что такие немецкие качества, как работоспособность, трудолюбие, благодаря которым немцам удалось совершить “экономическое чудо”, могут быть перенесены и на другие страны, Германия же должна стать флагманом общеевропейского экономического развития. Германия может стать примером развитого сознания охраны окружающей среды, дорожного строительства, высокого уровня жизни. Дальнейшей необходимостью является то, что Германия должна все сделать для того, чтобы не допустить повторения ужасов Третьего Рейха. Большое значение придается европейской интеграции, немецкому сотрудничеству в НАТО, а также роли моста между Востоком и Западом, которую должна играть Германия в силу своего географического положения и пройденного исторического пути. Во второй части опроса необходимо было выделить наиболее важные жизненные ценности для нынешнего поколения немцев. Респондентам был предложен список (Список ценностей из: Клюева Н. Жизненные цели молодежи постсоветской России и стран Европы // Прикладная психология, № 3. 1998. С. 20-21), в котором были представлены 15 различных ценностей. Необходимо было ответить на вопрос, насколько важна та или иная ценность, с использованием 5-балльной шкалы, а затем расставить их по порядку от 1 до 15 в зависимости от важности. Вот что получилось:

1. Свобода, открытость и демократия в обществе – 4,8

6. Независимость – 4,5

Далее нужно было расставить все ценности по порядку в зависимости от степени их важности. Результаты получились следующие:

13. Богатая духовно-религиозная жизнь

Помимо выводов, сделанных в конце каждой главы, необходимо дать общую характеристику всему вышесказанному. Конечно, освещенные проблемы в данной работе — лишь малая толика того, что составляет духовную основу немецкого народа. Но главное, что нам удалось, это выделить динамику развития немецкой национальной идентичности. На протяжении истории акценты смещались, менялся взгляд на окружающий мир, но внутренний стержень немцев оставался прежним.

Кризис идентичности мы видим на примере проведенного социологического исследования. Молодежь не знает или не понимает, что для них Германия, патриотизм, национальная идея, немецкий народ. Немцы снова оказались в поисках себя, в поисках Родины, и мы — счастливые наблюдатели со стороны. Куда приведет этот поиск, мы увидим в скором времени. На наш взгляд, Германия должна просто закрепить те идеи и принципы, которые установились в ходе истории и которые существуют в немецком обществе. При всем непонимании поставленных в ходе исследования вопросов, респонденты сделали попытку на них ответить, и эта попытка оказалась удачной.

Идентичность — это пласт прошлого, реализующийся в настоящем. В сегодняшней Германии в нем доминируют воспоминания о преследованиях и войне, о массовом уничтожении других народов и о прочих злодеяниях немцев. “Эти воспоминания мучительны и до сих пор — тяжкая ноша для нас, — пишет немецкий журналист Юрген Кока. — Однако такие воспоминания носят не только негативный характер, но и могут быть очень продуктивными, как, например, для поколения, которое построило Федеративную Республику Германию, а также для следующих поколений. Эта память не парализовала, а, напротив, мобилизовала немцев и одновременно сделала их более осторожными. В сознании укрепилась мысль, что даже современная цивилизация может впасть в варварство. Эта память способствовала политической активности, направленной на преодоление подобных злодеяний в будущем. Постепенно преодолевая большое сопротивление, эта память стала главным элементом демократической самобытности ФРГ и способствовала осознанному дистанцированию немцев от их диктаторского прошлого” (Кока Ю., На стыке тысячелетий: что мы возьмем с собой в будущее? // Deutschland/ Германия, № 6. 1999. С. 11). На наш взгляд, сознание этого является очень хорошей основой для укрепления национальной идентичности. При всех меняющихся ориентирах история остается неизменной. Конечно, трактовать ее тоже можно по-разному, но рамки этой трактовки всегда будет задавать Основной закон. Германия сделала выбор идентичность в пользу демократии, таким он остается и на пути в новое тысячелетие.

1. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. Избр. произв. М., 1990.

2. Ильин И. А. Путь духовного обновления. Собр. соч. в 10 т. М., 1946.

3. Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955.

11. Зоркая Н. А. Скажи мне, кто твой друг... // Человек. 1991. № 6.

12. Иорданский В. Этнос и нация // Мировая экономика и международные отношения. 1992. № 3.

13. Клюева Н. Жизненные цели молодежи постсоветской России и стран Европы // Прикладная психология. 1998. № 3.

14. Социально-психологические проблемы идеологии и политики. Специализированная информация по общеакадемической программе “Человек, наука, общество: комплексные исследования”. М, 1991.

15. Krockow С. Graf von. Die fehlende Selbstverstandlichkeit in: Die Identitat der Deutschen, Wien, 1983.

18. Кока Ю. На стыке тысячелетий: что мы возьмем с собой в будущее?! // Deutschland/Германия, № 6. 1999. С. 11.

19. Шукшина Е. Германия: одна или две? // Искусство кино, № 9.1998. С. 59

20. Broder Н. Lebe wohl, alte Bundeskegelbahn // Der Spiegel, №52.1999. S. 79-82

22. Saltzwedel J. “Da kommen die Wolken her...” // Der Spiegel Spezial, № 6.1999. 53-55.

23. Rumler F. Die Helden der Deutschen. // Der Spiegel, № 52, 1999. S. 75-77

27. Гейне Г. Романтическая школа. Собр. соч. в 10 т. ГИХЛ, 1958.

28. Wierlacher A., Albrecht С. Fremdegange, Bonn 1995.